Два сценария прогноза социально-экономического развития РФ до 2023 года, подготовленные в Минэкономики для нужд бюджетного процесса, в 2020 году очень близки друг к другу — и главным фактором неопределенности в них являются не цены экспорта России, а внешние переменные, связанные с будущей динамикой пандемии.
Расчеты Минэкономики демонстрируют, что цену пандемии экономика страны уже заплатила: лишь часть отраслей (но важнейшая — нефтяная и металлургическая) к 2023 году вернутся к производству уровня 2019 года, остальные, за редким исключением, будут развиваться теми же темпами, что планировалось ранее. Налоговое перераспределение до 2023 года будет немного ниже докризисного, а неожиданный выигрыш наемных работников в экономике будет медленно сокращаться.
В распоряжении “Ъ” оказался полный текст макропрогноза Минэкономики — базового документа для бюджетных расчетов, он представлен ведомством Минфину 21 сентября. Несмотря на то что основные цифры прогноза уже опубликованы, важен взгляд Минэкономики на предполагаемые последствия спада 2020 года и мер по его предотвращению в их неочевидных аспектах.
Сценарная структура прогноза Минэкономики в этом году крайне проста: есть два сценария, базовый (на него опираются расчеты бюджета) и консервативный, и оба они непринципиально отличаются друг от друга. В двух версиях заложенные в сценарии цены на нефть отличаются несущественно: в базовом она растет с $41,8 за баррель в 2020 году к до $47,5 за баррель в 2023-м, в консервативном — до $45 за баррель. Главное отличие сценариев, по сути, мало зависит от РФ — это динамика «второй волны» коронавирусной пандемии, через нее — внешний (и в меньшей мере внутренний) спрос на товары РФ, а через них — темпы роста ВВП.
В базовом сценарии в 2021 году ВВП растет (после обвала в 3,9% в 2020 году) на 3,3%, в консервативном — на 2,5%, разница в 0,4–0,5 п. п. экономического роста между двумя сценариями сохраняется до 2023 года.
Качественно сценарии, впрочем, не различаются — так, прогнозируемый рост реальных располагаемых доходов населения положителен в двух сценариях, в консервативном он несколько меньше — но всегда больше роста 2019 года, когда он составлял 1% (реальное выражение). Прогнозный расчет Минэкономики ВВП по источникам доходов демонстрирует парадокс с главным «относительно выигравшим» от пандемии в экономике. В 2019 году доля оплаты труда в ВВП составляла 45,7%, валовая прибыль всей экономики — 42,9%, чистые налоги на производство и импорт — 11,4%. В 2020 году на спаде ВВП доля оплаты труда выросла до рекордных 48,7%. Минэкономики предполагает, что в 2021 году эта доля составит 47,8%, в 2022-м — 47,5%, в 2023-м — 47,5%, оставшись сильно выше доэпидемической. Доля прибылей в ВВП упадет в 2020 году до 40,5% и будет медленно восстанавливаться до 41,5% в 2023 году (то есть не восстановится).
Наконец, в относительном измерении налоговое перераспределение 2020 года к той же цифре 2019 года немного снизилось (10,9% против 11,4%). В 2021 году оно восстановится до 11,1% и останется практически на том же уровне до 2023 года. Это еще одна иллюстрация к дискуссии о сырьевых налогах: смысл действий Белого дома в этой части — в том числе компенсация сниженных налогов в МСП, IT и инновационном секторе через сырьевые налоги и рост собираемости налогов, общий уровень налогового перераспределения в экономике не меняется.
Также стоит отметить, что модели Минэкономики не видят какого-либо серьезного давления происходящего на рынок труда: численность занятости в сценариях ведомства растет с 2021 года, уже с 2022 года превышая докризисный уровень, а безработица возвращается на докризисный уровень почти одинаковыми темпами — с 5,7% в 2020 году до 4,7–4,8% в 2022 году. Речь идет о том, что порядка миллиона (из более 70 млн занятых) в 2020 году или потеряли работу, или столкнулись с необходимостью ее искать — и через два года эта когорта «новых безработных» вернет себе обеспечение теми или иными способами.
По существу, для большинства отраслей сценарии Минэкономики очень близки к сценарию для безработицы: большая часть потрясений — это чистый эффект от локдауна и спада спроса из-за него, далее дела будут идти почти точно так же, как предполагалось ранее.
Исключения есть. В первую очередь это добыча — она вернется на докризисные уровни не ранее 2024 года, в основном это — плата за соглашение ОПЕК+ и устраивающие РФ нефтяные цены (добыча газа в 2023 году ожидается на 7,7% выше уровня 2023 года). Кроме того, тот же сценарий ожидается для металлургии — в 2023 году выпуск в ней будет на 1% меньше уровня 2019 года, это уже эффект обвала внешнего спроса. Почти то же самое Минэкономики ждет в автопроме (на 0,6% меньше) и сильнее — в производстве прочего транспорта и оборудования (на 9,2% меньше). Ожидается очень быстрый рост в химии (выпуск на 24,9% больше в 2023 году в сравнении с 2019 годом), в фармацевтике (на 42,4%), электронике (20,8%).
Фактически это сценарий, в котором ближайшие три года экономика, за редким исключением, будет считать 2020 год годом чистых потерь, которые ничего не меняют,— лишь в части отраслей (но важных) ожидается более длительная депрессивная динамика. С точки зрения структуры выпуска добыча сократит свою долю в ВВП значимо (с 11,3% в 2019 году до 9,3% в 2023 году), значимо увеличат вес строительство (с 5,1% до 5,4%), медицина и соцуслуги (с 3,1% до 3,4%) и профессиональная, в том числе научная, деятельность (с 5,1% до 5,4%). Увеличившаяся в 2020 году доля госуправления в ВВП (с 6,7% до 8%) будет медленно сокращаться до 7,5% в 2023 году. Доля других отраслей в производстве ВВП останется стабильной — как бы ни был масштабен пандемический спад, главный его результат — проблемы ТЭКа и сокращение перспектив металлургии.
Других серьезных последствий от коронавирусного поражения экономики в России не ожидается — сильно изменить сценарии, что подтверждается и расчетами Банка России в ОН ДКП (см. “Ъ” от 11 сентября), может только кризис в мировых финансах. «Цифровых» оснований его ждать ни у кого нет, что не мешает ему быть главным фактором неопределенности не только для России.
Дмитрий Бутрин
